Возрождаем память о трагедии разделенной Беларуси — BEREZA.BY

Скоро мы впервые отметим День народного единства. Эта дата – хороший повод возродить в народном сознании память о трагедии разделенной Беларуси, о периоде, который закончился 17 сентября 1939 года.

Лучший способ преодолеть соблазн – поддаться ему

Независимая Польша появилась 11 ноября 1918 года. Ее восточная граница была определена только в марте 1921 года Рижским мирным договором с Советской Россией и Советской Украиной. Белорусы на переговорах представлены не были. 

Возрожденная Польша была составлена из территорий, ранее принадлежавших трем империям – Австро-Венгерской, Германской, Российской. Каждой из них был присущ свой экономический уклад, жизненный уровень, ряд политических свобод.

Предстояла титаническая задача – из таких разных территорий создать единое государство. Задача усугублялась тем, что чуть ли не половину населения составляли национальные меньшинства.

Как поступить с ними? Признать право на самобытное существование или взять курс на бескомпромиссную ассимиляцию?

Победил соблазн почувствовать себя господствующим народом, Прометеем, жертвенно несущим огонь цивилизации на полудикий Восток. Благо, было кому: почти половина белорусских и четверть украинских земель достались Польской республике.

В результате получили удручающую для страны ситуацию – на конец 1930-х национальные меньшинства зачастую стояли на враждебных государству позициях. Любить довоенную Польшу им было не за что.

Газета делает несчастным

Дед автора вспоминал, когда впервые он узнал о телевидении. В 30-е годы, из газетной статьи. Газету принес брат и прочитал, что скоро в жизнь войдет такое изобретение, которое позволит дома смотреть фильмы.  Отпадет необходимость в кинотеатрах. 

Однако, белорусской деревне прогресс не грозил. Беспросветная бедность была ее спутником. Еще в 30-х годах в сельском хозяйстве использовалась деревянная соха. Велосипед по стоимости был равен корове. Учиться в гимназии, тем более в университете, могли позволить себе единицы.

О лучшей жизни можно было узнать из газет, но такое чтение только обостряло чувство безнадежности.

«Я не человек, я полешук…»

Социальное бесправие дополнялось национальным. Не допускались малейшие попытки роста национального самосознания. Понимая огромное влияние религии на крестьянские массы, поощрялось использование польского языка в православном богослужении и проповеди.

Если священник не знал государственного языка, мог использоваться местный диалект, но категорически запрещались литературные белорусский и украинский языки.

Чтобы преуменьшить в общественном сознании проблему национальных меньшинств, белорусы и украинцы искусственно делились на мелкие этнические группы.

В студенческие годы мне довелось держать в руках учебник географии Польши, 1919 года издания. Это было пособие по национальному превосходству и чванству. Досталось всем.

Полешуки, выделенные в отдельную этническую группу, без обиняков назывались самым забитым из славянских племен. «Я не человек, я полешук», – так, по словам автора, отзывались полешуки сами о себе.

Numerus nullus и numerus clausus

Белорусам и украинцам было просто закрыть дорогу к образованию – высокой платой за обучение. Но как поступать с теми, кого образно называли Народом Книги – евреями? Народом, который столетиями был поголовно грамотным? Вопрос денег здесь не стоял так остро, как у земледельцев, поэтому требовались другие препятствия.

Правые партии выступили с инициативой numerus clausus – ограничения числа евреев в университетах. После введения ограничений в дело пошла борьба за новую инициативу – numerus nullus – ноль евреев-студентов.

Было возвращено средневековое prawo lawkowe – сегрегация студентов-христиан и студентов-иудеев в аудитории. Евреям отводилась левая часть, христианам – правая.

Один из моих собеседников, в прошлом студент Виленского университета, вспоминал об «историческом» дне, когда стало действовать «право». Дело закончилось потасовкой. Поляки победили, заставили евреев признать нововведение. Но утром одного из польских активистов нашли утопленным в уборной. 

Вспыхнули беспорядки. Конная полиция окружила университет, чтобы конфликт не перекинулся на город, но на территорию не вошла: еще одно старинное правило запрещало полиции находиться в университетских стенах. На переговоры со своими студентами поехал ректор.

Непростые отношения с будущими братьями

Среди экспонатов школьного музея села Достоево Ивановского района есть банкнота Австро-Венгерской империи номиналом две кроны. Надписи крупным шрифтом выполнены на языках государствообразующих народов – немецком и венгерском. Шрифтом помельче – на языках других народов многонациональной империи. В том числе – кириллицей – по-украински: двi корони.

Украинцы в Австро-Венгрии обладали теми политическими правами, что и другие народы. В Польше они были низведены до состояния бесправного меньшинства. Борьба мирными методами была зачастую невозможна. В результате обыденностью Второй Речи Посполитой стал украинский терроризм.

Героиня популярного некогда польского фильма «Ва-банк-2» вспоминает, где она могла видеть пана начальника тюрьмы: «Возможно, на балу у светлой памяти министра Перацкого?»

Бронислав Перацкий, министр МВД, был убит украинскими националистами в 1934 году.

Сегодня Польша, Украина и Литва выступают солидарно по многим внешнеполитическим проблемам, в том числе и по «белорусскому вопросу».

В межвоенный период и польско-украинские, и польско-литовские отношения были далеки от идиллии. Иногда трения в отношениях едва не доходили до открытого конфликта. 

Современник эпохи делился воспоминаниями об одном таком эпизоде.

В пограничном конфликте литовцы убили двух польских пограничников. После этого в Вильно приехал президент Рыдз-Смиглы. По словам собеседника, он «никогда в жизни не видел такого скопления людей». Десятки тысяч приветствовали президента возгласом: «Марш на Ковно! Марш на Ковно!». Так будущая литовская столица выражала отношение к литовской «Родине»..

 «Риббентроп преподносит Улановой…»

Полыхает кремлевское золото

Дует с Волги степной суховей.

Вячеслав наш Михайлович Молотов

Принимает берлинских гостей.

Карта мира меняется заново,

Челядь пышный готовит банкет.

Риббентроп преподносит Улановой

Хризантем необъятный букет.

Так поэтическими строками обрисовал Александр Городницкий визит министра иностранных дел Германии Иоахима фон Риббентропа в Москву. Результатом визита стало подписание Договора о дружбе и ненападении, широко известного под псевдонимом «Пакт Молотова- Риббентропа».

Однако, справедливости ради отметим, что прежде чем в Москве челядь банкет готовила, Риббентропа потчевали водкой и икрой на приемах в Варшаве, а дорожному маршалу Герману Герингу устраивали поистине королевские охоты в Беловежской пуще.

В довоенной Польше самые разные политики правого толка не скрывали своей симпатии к Адольфу Гитлеру. Историческим курьезом сегодня выглядит то, что непримиримые антагонисты имели схожие взгляды на немецкого фюрера.

Польской верхушке импонировал антисемитизм и антикоммунизм гитлеровского режима. Организация Украинских Националистов имела плотные контакты с немецкой разведкой. Надежды немногочисленных белорусских национал-социалистов были схожи с украинскими. «Гитлеризм – единственная наша надежда. Другим путем независимости не получим», – говорил Владислав Козловский, нацист, убитый впоследствии подпольщиками в Минске.

Вскоре польская верхушка разочаровала Гитлера своей неуступчивостью. Отношения охладели, но это не отменяет факт сотрудничества идейно близких режимов.

«Хитрой ведьмы нет в живых…»

Где-то десять лет назад моим соседом по больничной палате оказался девяностолетний дед. Слабовидящий в силу возраста, но сохранивший ясность рассудка. Оказалось, что в 1939 году он должен был пойти в выпускной класс варшавской гимназии N2. Я спросил, был ли он в Варшаве в те трагические дни. Ответом было: «Тогда дураков не было. Сидели по домам и ждали, кто первый подоспеет: большевики или немцы».

Опостылевшее государство никто защищать не хотел. А 17 сентября финал стал очевиден: Красная Армия перешла границу. Это был реванш за поражение в 1920 году.

«Панской Польши нету больше, хитрой ведьмы нет в живых!» – писал в те дни Лебедев-Кумач.

«Хитрая ведьма», умудрившаяся нажить за два десятилетия массу внутренних и внешних врагов, исчезла с политической карты. Последующие несколько лет стали одними из самых трагических в исторической судьбе польского народа, который заплатил дорогую цену за авантюризм своей правящей элиты.

Но для белорусов, других национальных меньшинств, 17 сентября стало днем освобождения. Советскую власть встретили благожелательно. Новый день давал новые надежды.

Олег КУНЕЦ

Подписывайтесь на нас в Telegram!

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Поделиться

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: